Певец рассказал о жизни после аварии, отношениях с Джоном Войтом и обьяснил, почему до сих пор не женат Алексей Воробьев считается завидным женихом. Он из тех, кто, перебравшись в Америку, смог ухватить голливудскую мечту за хвост и не растерять популярности на родине. Но, как признался артист, жить с ним — настоящее испытание. — Алексей, листая ленту ваших соцсетей, не сразу и поймешь — вы жуткий трудоголик или парень, умеющий много и красиво отдыхать… — Отдыхать в общепринятом понимании, чтобы просто лежать на пляже, я не умею и не люблю. Мне всегда кажется, что я просаживаю время впустую. По-настоящему отдыхаю я всегда очень просто, в какой бы части мира ни находился. Как только выдается свободная минута, надеваю наушники с шумоподавлением и иду гулять. Поэтому если оказываюсь в одной из экзотических стран — можно быть уверенным, что я попал туда по работе. — В интервью вы упоминали, что уже в пятнадцать лет трудились на трех работах. Чем это было продиктовано? — Трудовую деятельность я начал в тринадцать лет — это была должность ночного сторожа в трамвайном депо. Свою первую зарплату потратил на сладости и гостинцы для семьи: жили мы бедно, и возможность вкусно поесть случалась у нас крайне редко. И если мне что-то было нужно, я должен был заработать на это сам. В пятнадцать я уже работал по профессии: пел и играл на гармони в Тульской областной филармонии, а по ночам подрабатывал в ресторане. Помню, как я впервые вышел на сцену без аккордеона и запел. Зал был пуст, ни единого зрителя. За кулисами тоже никого. Я был совершенно один на сцене, без софитов, музыки, зрителей… Я начал петь, и все вокруг будто стало оживать: я видел сотни и сотни людей в этом зале, они аплодировали и улыбались. Я их чувствовал, клянусь. В этот самый момент я понял, что нашел свой путь, себя, свою судьбу, свое предназначение — можно назвать это как угодно. Позже на той же сцене я встретил девушку, в которую влюбился до безумия и был с ней счастлив. На сцене я всегда счастлив, причем неважно, что творится в это время в моей жизни, как бы трудно или плохо ни было. — В этом году вы часто были в Москве, снимались сразу в нескольких проектах НТВ — сидели в жюри «Ты супер!», оценивали участников «Страны талантов»… — Мне очень нравится все, что в последнее время делает НТВ. Сам факт, что телеканалу исполнилось тридцать лет и он, не останавливаясь, продолжает меняться и пробовать новое, напоминает мне, как растем и меняемся мы сами. Для меня как человека, который сделал свои первые шаги на большой сцене в народном тульском коллективе «Услада» и одержал свою первую большую победу на Дельфийских играх, получив золотую медаль именно в категории «Народный вокал», важно, что благодаря таким проектам, как «Страна талантов», дети и подростки (такие же, как когда-то и я) видят, что народная музыка — это круто и можно добиваться успеха, не только открывая рот под чужую песню в ТикТоке. — Вы принимали участие и в шоу «Маска», причем по обе стороны баррикад — не только в жюри, но и участником. Роль последнего, говорят, настоящее испытание… Удалось ли вам отдохнуть после него? — Удалось — прямо во время съемок в качестве члена жюри шоу «Маска»! (Смеется.) Считать это удовольствие работой просто невозможно. Особенно по сравнению с множеством непростых кинопроектов, в которых я снимался, и работ, которые снимал как режиссер. Там каждую минуту нужно держать под личным контролем людей, детали диалогов, ракурсы, то, как снимает камера, и монтажные склейки… Постоянное напряжение! А тут я просто наслаждался выступлениями талантливых артистов в плюшевых костюмах в прекрасной компании моих коллег. И если под софитами можно было загореть, я бы засчитал эти съемки как отпуск! А вот в роли участника шоу я сбросил пять килограммов, таская на себе тяжеленный костюм, и заработал кучу мелких травм и синяков. В костюме Монстрика было так душно и так плохо видно, что в одном из сложных танцевальных номеров я вполне ожидаемо просто рухнул со сцены в зал. Но за кулисами обо всем этом как-то легко забывалось. Особенно когда мне приходила очередная записочка от маски Леопарда, под которой оказалась Мари Краймбрери. Весь проект мы переписывались, понятия не имея, кто из нас кто, это было очень романтично. Такие истории часто перерастают в любовные… — Это не всегда стоит делать, поверьте. К тому же я из тех, кто убежден, что дружбы между мужчиной и женщиной не существует. По крайней мере — основываясь на собственном опыте. Всегда хочется чего-то большего либо одному, либо другому. Вот почему бывших девушек нет среди моих друзей. (Смеется.) Но это не мешает нам искренне радоваться друг за друга и с теплотой вспоминать то, что нас связывало. — В свои тридцать пять вы завидный жених по обе стороны океана. Быть холостяком — это принципиальная позиция? — Если бы вы провели со мной ровно неделю двадцать четыре часа в сутки рядом, вы бы поняли, что в моем графике не так просто увидеться с друзьями, а еще сложнее — сохранить любовь. Думаю, что жизнь со мной — настоящее испытание для любой, даже самой любящей женщины. Поэтому часто любовь приносит себя в жертву, ведь вместо одного сердца она должна быть разделена на тысячи других… Спросите у любого успешного артиста, сколько времени у него остается на общение с друзьями, семьей и любимыми… Близкие любят артиста не за то, что он делает, и не за те эмоции, которые дарит своим творчеством, а просто за то, какой он сам, с его недостатками, усталостью, невыспавшимся лицом, мешками под глазами. Но эти люди, которые знают и любят его таким, не всегда готовы делить его с тысячами других, которым кажется, что он почти идеален. Так что за любой успех приходиться платить, и чаще всего — одиночеством. — Вы как-то сказали, что последний раз вам разбивали сердце в девятнадцать лет. С тех пор вы не кидаетесь с головой в отношения? — Тогда же, в девятнадцать, я написал в одной из песен строчку: «…открытые двери в закрытое сердце». Я живу полной жизнью, позволяю себе искренне влюбляться, однако моя привыкшая вечно анализировать все голова при выборе стабильно берет верх над чувствами, поскольку любые эмоции и чувства рано или поздно проходят. По статистике, примерно восемьдесят процентов пар разводятся. Тот факт, что я, в отличие от них, не спешу связать свою жизнь узами брака, говорит лишь о том, что я здраво подхожу к своим чувствам и не хочу допустить ошибку. В любви не стоит торопиться. И неважно, чувствуете вы ее или ей занимаетесь. — Какими качествами должна обладать девушка, которая будет рядом с вами? Должна быть умна и образована, иначе ей со мной будет трудно, а мне с ней — скучно. — Сейчас вы снимаетесь в фильме «Больше, чем футбол». Расскажите про этот проект. — Несмотря на то что я много лет занимался футболом профессионально, это первый фильм, где я играю футболиста. И я счастлив не только потому, что мне очень понравился сценарий, но и потому, что мой рабочий график включил в себя то, на что последние годы у меня не хватало времени, — почти ежедневные тренировки по футболу, который я очень люблю. После первой тренировки я узнал, что для меня, оказывается, готовили дублера, но когда режиссер Виктор Демент увидел, как я управляюсь с мячом, от него отказались. Для этой роли мне пришлось скинуть несколько килограммов, чтобы легче было бегать. Физически я давно не испытывал таких нагрузок, поскольку на футбольном поле задействуются группы мышц, которые в спортзале или на простой пробежке не нужны. Так что болит все тело, но это не проблема. В остальном я тренируюсь в том же режиме, что и до съемок, только теперь по утрам приползаю в спортзал, прихрамывая, и, кряхтя, поднимаюсь по ступенькам… Что касается моего героя — в жизни, в отличие от сцены, я, как и он, немногословен и словам предпочитаю действие. В этом смысле у нас много общего. — Вы постоянно пробуете себя в новых ипостасях: музыкант, актер, режиссер, клипмейкер, фотограф, яхтсмен… Почему не остановиться, например, на чем-то одном? — Есть понятие «человек эпохи Возрождения». Это люди, способные изучать новое, развиваться в любом творческом направлении и становиться профессионалом в каждом деле, за которое берутся. И это именно то, на что в жизни ориентируюсь я. Моей первой работой как сценариста, режиссера, монтажера и кинокомпозитора был короткометражный фильм «Папа». Он стал победителем множества фестивалей, в том числе в Америке и Европе. Это был как раз тот самый момент, когда после инсульта врачи говорили мне, что я никогда не смогу вернуться на сцену. Да я и сам это понимал: кому нужен актер, у которого не двигается пол-лица, и певец, который не может различать тональность… Самое забавное, что когда сейчас я говорю про то время, когда восстанавливался после инсульта и пытался понять, кем теперь буду, стану ли вообще кем-то, что я смогу научиться делать, а чего уже не смогу никогда, — я уже не испытываю болезненных эмоций. Не так давно я понял, что мне невероятно повезло: в одной жизни прожить сразу две. Тот я, который был до аварии, умер тогда где-то в темноте — я помню того человека, и у него была интересная жизнь. Но она как будто даже не моя. Тот человек жил сердцем и чувствами, а у меня после того, как левую половину тела парализовало, сердце будто умолкло, оно больше не подсказывает и не болит. Оно, треклятое, со своей не заросшей до конца перегородкой, «открытым овальным окном», знает, что виновато не меньше оторвавшегося тромба. Знает — и теперь пытается искупить свою вину, понимая, что надо было меньше чувствовать. Мне пришлось заново учиться всему, что умел тот человек. Какие-то из его способностей мне не передались: я, например, больше не могу, слушая музыку, сразу определить тональность и гармонию песни, назвать ноты мелодии и, сев за пианино, с ходу сыграть эту мелодию так, будто я ее разучивал. Но тот талантливый от природы человек и представить себе не мог, что я буду автором сценариев для фильмов, буду сам снимать кино, создам клипы, которые наберут сотни миллионов просмотров по всему миру, их станут копировать западные артисты, а на какие-то из них зарубежные компании будут покупать права, чтобы снимать по ним кино. Я никогда не стану опять таким, каким был он, но я, оставаясь инвалидом, научился, узнал и сумел достичь гораздо большего, чем тот, кто много чувствовал, переживал, плакал, страдал и был «поцелован Богом в макушку». — Знаю, что недавно у вас появилась яхта. Это для ярких эмоций? — Ну какой капитан Воробей без корабля! (Смеется.) Я отучился, получил калифорнийскую лицензию на управление судном и использую каждую свободную минуту, чтобы ею воспользоваться. Выходя в океан, я искренне наслаждаюсь этой невероятной свободой. Это вторая возможность полного отдыха для меня — тоже прогулка, только морская! Я всегда использую это прекрасное время для того, чтобы продумать новые сценарии и писать тексты для своих песен. — Знаю, что у вас еще есть дом на колесах — это тоже чтобы почувствовать дух свободы? — О нем я мечтал всегда. И сейчас я счастливый обладатель полностью отреставрированного классического Air Stream Land Yacht, который, как и положено убежищу настоящего капитана, внутри сделан как трюм корабля. К сожалению, у меня ни разу еще не было времени отправиться в нем путешествовать — это пока только в планах. — Вы много лет живете на две страны. Как думаете, откуда в вас такое кочевничество? — Я не могу назвать себя кочевником. Везде чувствую себя на своем месте. Россия — моя Родина, там меня любят и ждут. Есть тысячи людей, которые меня поддерживают. Но мой дом — там, где моя работа. То, что у простого парня из Тулы получилось добиться определенных высот, вселяет в других уверенность, что и они смогут. Я начинал без гроша в кармане, но имел смелые мечты, для достижения которых работал не останавливаясь, каждый день. На моей руке татуировка со словами Леонардо да Винчи: «Слава в руках труда». Я уверен, что все — в руках труда. — Голливуд — предел мечтаний многих русских артистов. Со стороны кажется, что у вас это получается легко и непринужденно: вот вы на вечеринке с Гвен Стефани, вот снимаетесь с Джоном Малковичем… А как на самом деле? — Я начинал, не зная по-английски ни слова, и даже не с нуля, а с глубокого «минуса», как каждый иностранный артист, оказавшийся там. Это вдвойне сложней, когда ты уже один раз прошел этот путь и достиг чего-то на родине. Представьте себе стену, в которой есть дверь, но вам ее никто не откроет. И вот вы начинаете рядом с этой стеной укладывать кирпичики, один за другим. Рано или поздно, если вы не остановитесь и будете выкладывать их правильно, сможете перешагнуть через эту стену, не открывая дверей. Моему попаданию в основной каст очень популярного в Америке сериала UnREAL предшествовали годы бесконечных проб и множество второстепенных проектов, которые в результате и привели меня в кадр с Джоном Малковичем и Стивом Каррелом, а сейчас — к партнерству с легендой Голливуда Джоном Войтом в полнометражном байопике «Рейган». — Кто из зарубежных звезд произвел на вас самое сильное впечатление? — Джон Войт. Это потрясающий человек с невероятным отношением к своему делу и отличным чувством юмора. Настоящий представитель старой голливудской школы. За время работы над картиной мы стали настоящими друзьями. Он часто заходит ко мне и звонит, когда ему нужно, например, понять, как установить Zoom на компьютер. (Улыбается.) Когда я купил дом, Джон был первым, кто приехал поздравить меня с новосельем. Я искренне восхищаюсь им и очень ценю нашу дружбу. Периодически он звонит мне из кафешек, чтобы сообщить, что только что нашел там девушку, которая мне однозначно «очень подойдет». (Смеется.) — Сейчас вы себя чувствуете востребованным артистом? К каким горизонтам стремитесь прийти, чтобы сказать: «Да, вот сейчас жизнь удалась»? — Жизнь, безусловно, удалась — очень интересная и наполненная событиями. В ней уже было столько любви, предательств, разочарований, восторга. Из нее наверняка получится очень увлекательный сценарий. (Улыбается.)
