Не так давно известный режиссер в третий раз стал отцом и поделился с WomanHit, на какие жертвы идет ради семьи, а так же рассказал о новой комедии и ответил на критику Никиты Кологривого Каждая его работа, будь то «Магомаев», «Беспринципные», или же «ДухLess», «Миллиард» становится в киномире событием. Однако сам Роман Прыгунов оценивается свои успехи весьма скромно, не считая себя «особо востребованным режиссером». В интервью он вспомнил о начале творческого пути, высказал свое отношение к творческим династиям и рассказал об отношениях с отцом, актером Львом Прыгуновым. — Роман, твой отец известный актер, Лев Прыгунов. Ты популярный и талантливый режиссер. Твое отношение к творческим династиям — плюсы и минусы? — Понимаешь, в чем дело, можно сколько угодно об этом разговаривать с точки зрения обывателя, но зрителя не обманешь. Есть куча примеров, когда что-то сделано натужно и бездарно, чьим бы сыном ты ни был, и это выглядит как жалкие потуги на претензию быть настоящим художником. А есть варианты совершенно потрясающих династий, как актерских, так и режиссерских. Ничего нового тут не скажу, потому что здравый смысл может нам подсказать ответ. Надеюсь, обойдемся без фамилий. — Когда ты решил, что тоже свяжешь свою жизнь с киноискусством? — Практически с самого сначала. Я не очень хорошо учился, потом в Советском Союзе по анкете мы не проходили. Папа у меня всегда был среди антисоветчиков, поэтому никакого МГИМО, никаких инязов. У меня не было шансов туда поступить. И я как-то сразу понял, что буду связан с кино. Честно говоря, не рассчитывал быть режиссером, потому что по тем временам максимум, что мне светило — быть администратором. Но я с детства был на площадке, мне очень нравится, что в этой профессии есть какая-то вариативность, постоянно встречаешь новых и очень талантливых людей среди актеров, писателей, сценаристов, композиторов, с которыми приходится работать. Приходится осваивать какие-то смежные специальности, то есть, чуть-чуть разбираться в звуке, чуть-чуть разбираться в драматургии, чуть-чуть разбираться в том, кто приходит. И с каждым днем мне все интереснее и интереснее, каждая новая работа — это преодоление. В общем, профессия очень любопытная. Единственное, это опять же вопрос гения, таланта. У кого-то получается режиссером стать еще в молодости. У меня, к сожалению, это произошло уже в древнем возрасте, в юности я дальше клипов не поднимался. — А это правда, что именно папа еще в твоей юности увидел в тебе режиссера? — Может, ему хотелось видеть режиссера. Надо у него спросить, насколько это было реалистично. Может быть, он просто поддерживал во мне какие-то интересы. Но так как мы все-таки оба любим кино, мы что-то смотрели вместе, видеомагнитофон первый он мне подарил. Гости, которые приходили к отцу, тоже киношники в основном. Актером быть, к сожалению, у меня не хватило бы нервов и какой-то внутренней организации. И я это для себя не рассматривал никогда. Потом мне всегда хотелось папой руководить (улыбается). Ну это я так, шучу. Но я о том, что режиссура мне, конечно, очень нравится. — Ты сейчас сказал: «руководить папой». Он как-то в одном интервью сказал, что руководил тобой до 15 лет и даже помнит тот момент, когда перестал тебя воспитывать. Это действительно так? — Просто в силу того, что половое созревание у всех людей в таком возрасте происходит. Ну мы как-то прошли этот мой пубертат, остались друзьями и в этом плане спасли отношения. Но если говорить про начальника, это, конечно, в шутку. Я несколько раз снимал отца — было забавно повторять дубли (смеется). Я папе благодарен за то, что он меня сохранил именно творческим работником, что я не стал каким-нибудь чиновником, например. Мне казалось, что он меня не воспитывает, а он меня воспитывал. — Ты во ВГИК поступил на режиссерский, но опять же по совету отца оставил его после второго курса… — Нет, все было не так. Во ВГИК я так и не поступил, хотя поступал два раза. Ходил вольным слушателем два года к чилийскому режиссеру Себастьяну Аларкону. Тогда я понял, что мне ничего не светит во ВГИКе, меня не собирались переводить туда. Но тогда ВГИК был такой дырой, денег не было вообще в стране, я говорю про начало 90-х годов. Естественно, учебных работ никаких никто не делал, институт был предоставлен сам себе, в основном мы сами крутились. В итоге я сам себе нашел работу. Начал снимать клипы, снял один, второй, потом меня позвал к себе Федя Бондарчук и я уже просто забросил институт, мы стали заниматься практическими делами, снимали какие-то первые рекламные ролики Потом создали фестиваль музыкальных клипов «Поколение». Я получил какое-то представление и о кино. И тогда уже случилась дебютная работа. — Что у тебя сегодня со съемками рекламы и музыкальных клипов? — Ты знаешь, меня как-то реклама не приняла. Характер, видимо, у меня не рекламный. Не могу я так подлизывать, как надо там. А клипы случаются. Условно говоря, последние я снимал для «Беспринципных»: у меня запела Валя Люкс, героиня, жена генерала. Сейчас вообще, честно признаюсь, у нас эта индустрия отмерла. Мы сначала потеряли позиции, а теперь вообще говорить о поп-сцене как-то даже в голову не приходит. Ее нет. А нету сцены, нету и запроса. Кому снимать, непонятно. — А ты сегодня с папой советуешься? — Да. Мы живем рядом в соседних домах. Я специально переехал поближе. Ежедневно общаемся. Я с ним советуюсь, наверное, в основном на этапе сценариев или, если есть какие-то вопросы сложные актерские. Я могу у него спросить, например, как мне с кем-то из актеров поговорить, какой ключ найти. Иногда рассказываю свои замыслы. Мы любим посмеяться, выпить, посидеть вместе. У папы внуки сейчас родились. У нас сейчас этап эйфорический. У папы возраст патриарха, ему 84 года — абсолютно ясный, здоровый, остроумнейший человек. Он царь нашей семьи. Мы все в нем души не чаем. — Ты в курсе, какие твои работы больше всего нравятся Льву Георгиевичу? — Я боюсь, что он их не видел. Мне сложно заставлять отца смотреть такие вещи. Он так ценит свое время, пусть лучше посмотрит Брейгеля. — Или напишет картину, согласен. — Да, или что-то более содержательное. Я показывал какие-то наброски «Беспринципных» и пару смешных серий, ему понравилось. Там есть бездарные и есть хорошие. — Что тебе ближе: комедия, триллер, драма? — Ты знаешь, я погрузился на несколько сезонов в комедию, и, честно говоря, уже поднадоело. Потом поснимаешь чуть триллеры, сейчас опять предстоит комедия, она авантюрная, немножко другая, не такая открытая, как «Беспринципные». Но мне кажется, что хороший режиссер в идеале должен работать в разных жанрах. Единственное, что это не должно быть в ущерб бюджету и зрителю. — Как ты считаешь, у нас сегодня осталось режиссерское кино, не продюсерское, когда зритель идет на режиссера, как раньше? — Конечно, сегодня эра продюсерского кино. Это очевидно, но тем не менее крепкие авторы в стране есть. Остались режиссеры, такие как Хлебников, Локшин — работая с ними, продюсеры ориентируются, конечно, на их видение, не на свое. К сожалению, в России сегодня очень маленькое количество публики — людей, у которых есть настроение и желание ходить на стадионы, в театры, на выставки, в парки, вести социальный образ жизни. Люди у нас больше, как мне кажется, заняты выживанием. Хотя хлеба и зрелищ никто не отменял. Но я имею в виду особенные зрелища для тех, кому нужно чуть больше, чем просто развлечение. — Как ты подходишь к выбору сценария? — Я уже давно сценарии не выбираю. Я не самый востребованный сегодня режиссер и не то, чтобы сижу за столом и откладываю сценарии, которые мне не нравятся, а меня умоляют их снимать. Нет. Если я вырвал себе работу одну в сезон — это уже хорошо, и тут уже не до жиру, быть бы живу. Извините, что разочаровываю. — Однако каждый твой фильм вызывает резонанс в киномире. — О себе говорить сложно и нескромно. Надо стараться. Ни в коем случае не почивать на лаврах, на каких-то достижениях. Каждый раз нужно начинать с самого-самого начала и самому любить кино, уважать зрителя, понимать, что какую-то клюкву или туфту никто не хочет. Времена, когда смотрели цветные картинки, потому что они цветные, давно уже прошли. Люди должны получать информацию. Кредо режиссера — это не только развлекай, но и просвещай. Я думаю, общая культура поднимется, когда мы полюбим друг друга, человека напротив, в пробке, соседа своего. — Расскажи, что у тебя за новая комедия? — Это авантюрная комедия, именно так мы ее и называем. Это будет десятисерийный сезон. Рабочее название «Красная поляна». Главная героиня — девочка, которая в Москве крутилась, как могла, авантюристка, попадает в переплет и бежит из столицы на Красную поляну провести там сезон. Попадает в компанию местных серферов, они катаются на досках, живут веселой жизнью. И эти ребята вступают в борьбу с мошенниками. Но их жертвы — это другие мошенники, аферисты, воры. Так вроде они сами обманщики, но они веселые обманщики. На позитиве. Мрачного криминала нет. — Как ты подходил к выбору актеров? — Я работаю с кастинг-директором. Мы работаем давно. У нас есть какой-то тандем. Мы читаем сценарии и начинаем пробы. Вызываем актеров, кто-то сразу, у нас снимается, например, Коля Фоменко, Александр Лыков, Максим Лагашкин. Их сразу мы увидели. Других выбираем путем проб и ошибок. Ничего нового не придумано. Увы, это только так. — Недавно актер Кологривый из «Слова пацана», высказался, что как правило, на главные роли приглашают актеров по блату или благодаря громкой фамилии. Он, кстати, и твой «Духless» вспомнил, сказал, что образ богатого топ-менеджера мог бы сыграть кто угодно и необязательно было приглашать Данилу Козловского. — Смешно. То, что он сказал, это глупо. Потому что Данила был тогда молодым парнем, начинающим артистом, его никто не знал. И нам нужен был красавчик, а он красавчик, прекрасный артист, воспитанный человек. Отлично справился с ролью, получил за нее Золотого орла, кучу премий. Фильм отбился, прошло 12 лет — что его обсуждать? Я не смотрел «Слово пацана», признаюсь честно, руки не дошли. Но, по-моему, Кологривому чего обижаться? Он не обижен. Опять, же о фамилиях. Разве Ваня Янковский в «Тексте» плохо сыграл? Главное — никого ничему невозможно научить, если человек не хочет научиться или объяснить, если он не хочет понять. Собственное желание, идущие изнутри у артиста — понять, что он может сделать, как быть полезным — вот то, что нужно от артиста. Поверь мне, большинство классных артистов, это очень скромные и внимательные люди, которые хотят понять, как им помочь тебе рассказать историю. Потому что если артист согласился с тобой работать, значит, он разделяет с тобой твой замысел, ему интересно в этом участвовать, не только по коммерческим соображениям, но и по соображениям морально-этическим. — Хочу вернуться к фильму «Духless». Ты и сейчас считаешь, что нам нужны хорошие финалы? Минаев не был против такой трактовки? — Сергей вообще против не был, ему все нравится. Мы недавно встретились в аэропорту, обнимались, вспоминали нашу работу. И мне нечего стыдиться. По тем временем, да и по нынешним вполне себе актуальный фильмец. Сейчас такое, может, и не снять. Что такое положительный финал? Бывают такие концы, где герой умирает, а все равно светлое чувство. Начиная от «Хатико» и заканчивая про героев войны, героев спорта. Я говорил давным-давно: мне тогда хотелось хороших концов. Тогда модны были черные финалы, мрачноватые. Мне хотелось дать надежду зрителю на хороший исход. И мне кажется, в тяжелую пору фильмы должны быть жизнеутверждающими. А сейчас как раз такая пора. — У тебя уже две дочки и сын. Старшая дочь от другой супруги. Ты видишься с девочкой? — Стараемся каждые выходные. Если только она не уезжает, и я не уезжаю. Я ее до дрожи люблю. И у нас прекрасные отношения с ней. Мы регулярно переписываемся, она уже взрослый абсолютно человек. Играет в роблекс и начинает меня поучать жизни. Я очень рад. Она самая умная у нас. Красивая. У нее любимое слово: «Пап, ну конечно». Она замечательный человек, я за нее страшно рад, что она уже начинает складываться. — Здорово. А младшие: сын и дочь? — Сын у меня растет гангстером. Он затерроризировал всех, активный, красавец. Ему два года пока. Я провел очень бурную молодость, сейчас нашел себя в семейной жизни. Я получаю огромное удовольствие от этого. Я зрелый папа, у нас прекрасные отношения с супругой, мы три года вместе. И собираемся так же продолжать. От детей получаю кайф. Дом бурлит от жизни. Детей назвали простыми русскими именами: Александра, Ваня и Маша. — Как воспитываешь сына? По примеру своего отца? — Посмотрим. Буду. У меня жена умница, и больше времени она с детьми проводит. Как сказал Антон Павлович Чехов, самое главное в жизни — это быть хорошим человеком. Поэтому что-что, а хорошими людьми я своих детей научу быть. Наверное, стоит прочитать пару каких-нибудь книжек. Да и на своем примере что-то показывать. — Какие главные черты должны быть у супруги режиссера? — Одна — любить должна меня. Если человека любишь, его и понимаешь. Могу сказать, мы друзья к тому же. Не врем друг другу. У нас чувство юмора похожее. И человек она хороший, честный и порядочный. И внешне мне нравится. — Сноубордом продолжаешь увлекаться? — По возможности. Сейчас съемки в Красной поляне, там удастся покататься. Как раньше, конечно, раза три-четыре в году выезжать не получается, но разочек в этом году планирую, где-то в феврале. — Как отдыхаешь в городе? — В субботу, воскресенье стараемся ездить на глэмпинги, сейчас моя жена там с ребенком. Зимой в Завидово. Какие-то дачи, гости. Ничего особенного. Могу сходить поужинать в ресторане, можем кого-то навестить. Обычная городская жизнь. Ничего сверхъестественного. — Рисовать не пробовал, как папа? — Ты знаешь, я столько раз себе давал клятву, что я начну просто заниматься рисунком каким-то, хотя бы, чтобы чиркать на съемке с оператором раскадровки, но пока лень-матушка сковала. Я всю жизнь собираюсь начать ходить на бокс, учить французский язык и рисовать портреты. И это все у меня только в следующей жизни начнется. — За здоровьем следишь? — Да нет, я б не сказал. Курю, выпиваю. С появлением детей, кстати, я прикинул, сколько мне еще надо прожить лет, чтобы поставить их на ноги. Я понял, что уже теперь таким эгоистом быть нельзя. Поэтому сейчас ограничиваю себя в алкоголе и планирую с сигаретами завязать тоже. Сложно все это делать одновременно. Но выхода другого нет. Надо дождаться, пока дети вырастут и получат образование хотя бы. Двадцать лет еще протянуть.
