Популярный актер рассказал WomanHit о своих экспедициях на край света, жизни после развода, отношениях с братом и воспитании дочерей Макара Запорожского зритель узнал после его ролей в картинах «Лекарство для Веры», «Стражник», «Стая», «Марафон желаний», «Улетный экипаж», «Молодежка». Родившись в творческой семье, зная всю артистическую подноготную театра и кино, можно сказать, у него не было другого выбора как стать актером. Молодой, талантливый, красивый, харизматичный, сегодня, он, как и раньше, продолжает только быстро набирать обороты в профессии: как в кино, так и в театре. — Ваше отношение к периодическим киноэкспедициям по стране? — Меня это вдохновляет. Потому что есть возможность неожиданно оказаться в тех местах, о которых только мечтаешь. Мне хочется увидеть свою страну, в которой я живу. Она же необъятная. Это если мягко говоря. Смотрите сами, за последние полгода, да только за одну весну, у меня случились Сахалин, Камчатка и Чукотка. — Ух ты! — Ну это когда могло случиться вообще? — Фантастические места по своей суровой красоте. — Прекрасные. — Наверняка бываете и там, где и телефон не берет? — Да, бывает и такое, но за этим в нашей стране далеко ходить не надо. Я сейчас снимаюсь в Ярославле, так, когда выезжаем из города на съемочную площадку, обязательно по дороге проблемы со связью. В общем, звонки срываются часто. — Какой вы артист, неприхотливый или наоборот? — Смотря, о чем мы говорим. Если вы имеете ввиду бытовые условия, то я в этом вполне неприхотливый. Но и это зависит от, как вы понимаете, производственной конторы. Если это «продакшн на коленке», будь то спектакль или фильм, и все мы договариваемся, что творим за идею, то все силы кладешь на то, чтобы получилось, остальное не важно. А если мы тут бизнесом занимаемся, то возникает совершенно другой подход, совершенно другой. — А человек? Какой вы в быту? — Я прихотлив до человечности окружающих меня людей (улыбается). Но не склоняю никого и ни к чему, разумеется. Просто делаю свои выводы. — Что вам нужно для счастья? — Для счастья? Да кто его знает (смеется). Да для него же всегда нужно что-то новое — одно появится, другое понадобится. — Как водится у многих. — Счастье — это такой философский вопрос. Я счастье не ищу, пусть оно само находит меня (смеется). Я просто пытаюсь достичь того, чего хочу. Буду ли я счастлив от этого, я не знаю. — На данный момент вы счастливый человек? — Да, я уверен в этом. Да потому что жив и слава Богу. С остальным разберемся. — У вас была театральная семья, что она дала вам в плане профессии, закалки и характера? — Характер и закалку я бы не относил к профессиональным принадлежностям семьи, в которой вырос. Скорее это дало понимание мира, в котором существует театр. Правила игры какие-то его нормы и порядки. Чего мне ждать, чего искать, как можно, как нельзя. Ну, в каком-то смысле это такое первое знакомство с профессией изнутри. Это как раз путешествия с отцом с гастролями его театра по России, по заграницам, по жизни, в институте, с мамой на работе. Так что в этом смысле было очень познавательно. Да! — Чем для вас важен спектакль «Игроки», который вы играете в «Театре современной антрепризы»? — Этот замечательный спектакль важен для меня двумя вещами. В первую очередь, это, конечно, партнеры, с которыми по счастливой инициативе Альберта Рафисовича Могинова нам удалось вдруг вместе очутиться в одной компании. Конечно же, мы были знакомы. Потому что иногда на одних и тех же каналах работаем, в одних проектах участвуем. Но сцена — это же совершенно другое качество братства, как мне кажется. И это другая профессия все-таки, нежели артист кино. Здесь я куда более чувствую себя в своей тарелке. И с приятными и дорогими сердцу людьми, с которыми ты связан уже не один год, вдруг очутиться в одном спектакле. А вторая вещь, которая важна — это Гоголь. Он предлагает нам просто бездонное количество возможностей для совершенно разных проявлений себя. Это очень щедрый материал. — Ваше отношение к театру, как считаете, он нужен для современного актера или нет? — Ну это от актера зависит. Кому-то нужен, кому-то нет. Кто и что любит, понимаете? Мне лично театр дает многое. Нас учат в институте работе на сцене. А остальному можно научиться самому. Мне кажется, что в кино как раз хорошо вливаются артисты без театрального образования. Мы знаем многих великих мастеров, которые предпочитали работать с артистами, которые не артисты. И это никак не обедняло их шедевры. Так что здесь абсолютно несвязанные вещи. Если артист заинтересован в работе на сцене, то, конечно, ему надо пройти школу чтобы работать в театре. А если он заинтересован в съемках, то это необязательно, как мне кажется. Хотя тут от проекта зависит. Может режиссеру нужно найти правильного артиста, который может и паузу дать, и самочувствие взять. Но в основном кино, как мне кажется, это прежде всего фактура, архитип, природа человека. Здесь вот эти вещи важны, нежели какие-то актерские аппаратные навыки. — Каким героем считаете себя? — Да черт его возьми, в юности считал одним, сейчас другим, потом буду считать третьим (смеется). Хочется не считать себя героем вообще. Хочется думать, что ты простой, нормальный человек, который может совершенно непредсказуемо, разнообразно проявляться в любой жизненной ситуации. Как мы это и делаем, собственно. Ведь мы очень разные. И проявления у нас очень разные и порой весьма неожиданные. — Актер должен поддерживать себя в форме или наоборот, быть немного распущенным, тем самым расширяя свое амплуа? — Ох ты (смеется). Тут понимаете, каким должен быть актер, черт его знает. Каким должен быть человек? Что нравится человеку? А уж актер, это производная от него, как мне кажется. Вот, например, Олег Борисов был фанатичным, требовательным, не сказать, что распущенным, хотя в каких-то вопросах, может быть, и был. Но человеком он был собранным и с большим вопросом к самому себе и окружающим. И это делало из него такого актера, которым он стал. Кому-то нравится, как Ромке Курцину, не вылезать из спортзала, чтобы эксплуатировать себя как атлетичного героя. Такому, как Михаил Ефремов, это вообще не важно. Он заинтересован совсем в другой стороне человеческой души. Так что тут всем нужно, что им нужно. Если все будут одинаковыми, далеко не уплывем (смеется). — Как вы держите свое тело в узде? — Последние полгода хожу в спортзал, потому что сейчас у меня проект, где я изображаю бывшего спецназовца. И это требует определенной подготовки. И даже не для визуализации героя в проекте, там нет таких важных физических его проявлений. Это больше для моего внутреннего ощущения, что этот человек привык к нагрузкам, он подтянутый, человек, для которого не возникает вопроса прыгать или не прыгать. Он может себе это позволить. Важно понимать, ты все время на подрыве. Поэтому я последние полгодика походил в тренажерный и сейчас держу себя в форме. А до этого, когда очень много в театре работал, мог позволить себе иное. Онегин, например, человек, который, на мой взгляд, вообще не занимался физическими нагрузками, кроме того, как подбрасывал чугунную палку, чтобы держать пистолет как следует, крепко. В общем, для актера работа не заканчивается никогда. — Расскажите о работе над книгой Ивана Шипнигова «Непонятный роман». Почему решили взяться озвучивать его? — Я просто после института очень много работал в радиотеатре. Педагог, который преподавал радиотеатр режиссерам на четвертом-пятом курсе, взял нас в оборот, и меня в том числе, и потом предлагал очень много вещей. И я заразился работой с микрофоном. Для меня это проявление нашей деятельности драматической совершенно невиданное и исключительное, которое не позволяет ни за что спрятаться. Здесь только ты, микрофон и текст, и все! И автор. У тебя нет ни декораций, ни визуального ряда, все в твоих руках, чтобы воссоздать этот мир, чтобы слушатель его увидел, почувствовал. И это невероятно манящая возможность, чтобы все это проявить. И материал очень часто предлагается такой, который бросает тебе вызов. «Непонятный роман» Ивана Шипнигова довольно запутанная, пронзительная, сложная, автобиографическая история, которую простой человек из Сибири прошел. Прошел со своими поворотами. Он очень остро их чувствовал и передал. И разжевать это, сделать понятным для слушателя, это очень интересная возможность оказалась для меня. Не так давно я записал Кафку, последний перевод петербургского переводчика, «Замок». Это уникальная возможность. Кто тебе еще в жизни предложит такое в театре, да никто, да никогда, наверное. А здесь она есть (смеется) — Вы развелись со своей супругой Екатериной Смирновой и мамой ваших детей в 2019 году, с детьми видитесь часто? — Да каждый день в школу ходим. Конечно. Но когда я в Москве. Гуляем, едим, моемся, спим, все как обычно… по расписанию. — Какое отношение детей к вашим экспедициям? — Ох (смеется). Ну Аля, старшая, тоже говорит, эх, папа, ты опять куда-нибудь скоро уедешь? Меня подтачивает изнутри, что у детей такие ощущения. Мне Владимир Стержаков на съемках однажды сказал одну важную вещь: «Ты нужен, пока ты есть!» Если тебя нет, каким бы любящим ты не был, ты и не нужен. Это очень щемит, щемит такой природный приговор, в котором никто не виноват, ни ты, ни они. Это так и есть. Нужен тот, кто рядом. Но я стараюсь быть рядом максимальное количество времени, которое я могу найти для участия в жизни детей. Но и работать надо много, чтобы содержать их. — Кто занимается детьми, когда вас нет? — Поскольку бывшая моя супруга тоже очень много работает, то бабушки с дедушками очень много помогают, спасибо им большое. А так в школу и на занятия водим мы. Иногда меняемся. Кто когда может. — Какие таланты видите в дочерях? — Аля готова проводить массу времени на занятиях керамикой. У них в школе есть лепка и они все делают сами: обжигают, покрывают эмалью. Она делает уже целые барельефы, сюжеты, очень классно. У меня уже есть чашка для кофе, слепленная ею. Есть и у мамы. Причем все такое кустарное, аутентичное, уникальное, просто класс. — На площадку, в театр берете ее с собой? — Она столько пашет в этой школе, потом уроки туго у нас идут, что до этого руки не доходят. Но когда она была поменьше, был такой грудной период, то мы в театре жили просто. У мамы спектакль, я хожу с коляской по балконам театра Фоменко, чтобы она спала на воздухе, часами на морозе, читал книжку, ждал, когда мама придет, в антракте покормит, дальше побежит. Потом мы поедем домой. Это были большие такие ритуальные периоды. — Какие отношения с братом Кириллом Запорожским? — Слушайте, чем дальше, тем лучше. Мы оба повзрослели, оба обнаружили невероятную любовь друг к другу, ушли наши профессиональные споры, соревнования, которые никто не объявлял, они все ушли на второй план. И мы сегодня просто наслаждаемся, что сегодня есть друг у друга и максимально пытаемся участвовать в жизни друг друга. Ну как это часто бывает с родственниками, когда они все понимают.
