Артист рассказал нам о своей заповедной комнате, первых попытках в режиссуре и о том, как разобрался в себе Дмитрий Паламарчук шутит, что долгое время жил с ощущением, будто он привлекательный альфа-самец, и лишь когда осознал, что на самом деле — спокойная бета, жизнь наладилась. Для гармонии ему нужны лишь реализация в работе и понимающие его близкие. Дмитрий, вы родились в семье программистов-технарей, вас отдали в школу с углубленным изучением английского языка. Вы росли домашним мальчиком и избежали опасных компаний? — Да, у меня есть товарищ, Николай Иванов, с которым мы дружим с первого класса, и как-то наши мамы договорились, что хорошо бы нас культурно образовывать, и купили годовой абонемент в Петербургский ТЮЗ, где мы потом, соответственно, посмотрели все спектакли, рассчитанные на детей. По словам мамы, я был впечатлен увиденным. В моих воспоминаниях сохранились лишь самые яркие, эффектные флешбэки: красиво оформленная сцена, декорации. Я стал участвовать в школьных представлениях, затем начал играть в постановках Театра юношеского творчества. Мне нравился процесс перевоплощения, и в памяти остались именно репетиции, а не премьерные спектакли. Собственно, еще подростком я определился с профессией. Хотя, когда учился уже в выпускном классе, родители пытались меня подстраховать — отец тогда работал в университете телекоммуникаций им. Бонч-Бруевича и записал меня туда на подготовительные курсы… Я иногда думаю: вот если бы не поступил с первого раза в наш Российский государственный институт сценических искусств, хватило бы у меня смелости попробовать второй раз? Честно говоря, вряд ли. — То есть вы человек исключительно первого дубля? Не бьетесь в дверь? — Нет, не все так буквально. В жизни бывают разные моменты. Нередко приходится и упорно чего-то добиваться, единственное, при условии, что меня это сильно увлекает. Могу привести вам дурацкий пример. Наверняка вы знаете, что я игроман со стажем. Мне тридцать девять лет, и видеоигры все так же моя страсть, ничего не меняется. Как папа принес домой компьютер, когда мне было лет семь, я за него уселся, так и сижу. Чтоб вы понимали, у меня в нашем загородном доме есть своя игровая комната — мой заповедный уголок, похожий на кабинет, с огромным телевизором, к которому подключено несколько игровых устройств, а по бокам шкафы со всевозможными дисками, фигурками, приобретенными за все эти годы. И видеоигры я воспринимаю с другого ракурса — это не развлечение, а определенный вид искусства. Так вот, к вопросу об упертости: существуют игры, которые как раз и проверяют это твое качество. То есть они сложные, требующие колоссального терпения. Задача авторов — чтобы ты прямо мучился, раз за разом, не один день, проходил какое-то место… В «Ведьмаке−3» у меня наиграно в районе двухста сорока пяти часов. — Это хобби вас отвлекает от реальности? — Во-первых, я интроверт, и мне комфортно в одиночестве, а во-вторых, это увлечение связано с актерским мастерством. Игра же нам позволяет брать на себя роль какого-то персонажа, переодеваться, обретать его нрав и поведение. Понятно, что я отдаю предпочтение играм, построенным на хорошем сценарном сюжете, за которым любопытно следить. Какие-то онлайн-игры, казино мне не интересны. — Семью подключили к этому? — Жену не получается, она всячески отпирается, а вот дочери интересно. — Полине сейчас одиннадцать, как ощущаете, продолжит она актерскую династию, ведь ее мама, Инна Анциферова, тоже актриса? — Я в этом не уверен. Безусловно, Полина гуманитарий, точные науки ей не очень даются, как и всем в нашей семье, кроме моего папы. Она ходит в частную школу с очень качественной системой образования и строгими законами — не позволяется макияж, крашеные волосы, татуировки. Полина музыкальная девочка, ей нравится петь, танцевать, но в последнее время я у нее замечаю тягу к трех-четырехлетним малышам — ей нравится с ними возиться, наблюдать. И хотя недавно она нам заявила, что не хочет ни сестру, ни брата, я вижу, что она как заправская няня ведет себя с маленькими детьми. Возможно, растет педагог. По крайней мере, я уже начал шутить, что в Америке в семнадцать лет дети могут зарабатывать, устраиваясь бебиситерами, что лишь повышает их ответственность, и у Полины есть такая перспектива. (Смеется.) — А какие активности вы придумываете для ребенка? — О, это наша больная тема. Когда наступают очередные каникулы, мы с женой садимся с листком бумаги и думаем, как развлекать дочь. Притом, что в нашем детстве нас никто не развлекал. А тут уже спрашивает: «Какой у нас план на выходные?! Не будем же мы дома сидеть». Так что крутимся как можем. И надеемся, что к тому времени, когда произойдет подростковая трансформация, мы уже выстроим ту степень доверия, которая не позволит ей от нас закрыться. — Как-то вы признались, что с Инной даже не устраиваете себе романтические уик-энды, поскольку жутко скучаете по Полине… — Совершенно верно. А сейчас это тем более уже нереально, так как сразу поступит претензия, куда это мы вдвоем собрались. Моя теща живет в Норвегии, зовет внучку к себе в гости, на что Полина соглашается, но предупреждает, чтобы мы без нее никуда не ездили. (Улыбается.) — Девчонка у вас не промах! А вы не компанейский человек, судя по всему? Никаких рыбалок и бани с друзьями? — Вокруг меня всегда был узкий круг приятелей, а с появлением семьи он вообще стал минимальным. Мне достаточно жены и дочки. Каким-то магическим образом родные обеспечили все необходимое общение. Даже посиделки с песнями у костра и шашлыком я вполне могу устроить у нас во дворе. А еще я тут увлекся стрельбой из лука: повесил мишень, взял пару уроков и так теперь расслабляюсь. — Ваша супруга служит в Театре Комиссаржевской, а познакомились вы четырнадцать лет назад на съемках сериала «Клеймо». Получается, вышел служебный роман? — Точно. С моей стороны «химия» произошла уже при первом визуальном контакте, но я не рванулся ухаживать, поскольку думал, что Инна замужем, и лишь к концу проекта режиссер мне сказал, что она в разводе, и уже с «шапки», когда все было снято, мы уехали вместе. Мне было двадцать шесть лет, и к встрече с Инной я пришел после трех лет очень приличного загула. Это неплохо, но, единственное, отношения уже возникли, появились правила, а ты еще идешь на кураже привычного свободного движения. Так нельзя, Инна мне это быстро дала понять. Она мудрая, волевая, с твердым характером. Если бы у нее натура была мягкая, податливая, вряд ли бы у нас что-то сложилось. Мне тогда не надо было спуску давать, и она все сделала правильно. Процентов восемьдесят, что у нас в итоге выстроилась семья, это ее заслуга. — То есть в юности вы были ловеласом? — Знаете, я никогда не был обделен вниманием противоположного пола, и даже однокурсницы внушали, что буду жутким бабником и сердцеедом. Я поддался влиянию и на протяжении лет семи, как идиот, жил в убежденности, что отношусь к этому типу мужчин — альфа-самцов, хотя внутри чувствовал, что не очень получается соответствовать. Одним словом, я чистейшая спокойная бета, которая долго полагала, что она альфа. И вот как только я осознал сей факт, все сразу в моей судьбе наладилось. Я думаю, огромный плюс, что вы с женой из одной профессиональной сферы. Вечный спор, хорошо ли это, но лично про себя могу сказать, что с людьми из другой сферы мне приходится тяжеловато — уж слишком много завязано на работе, и трудно найти общий язык с теми, кто с ней совсем не знаком, не понимает специфики. Но при всей любви к работе меня подкупило в Инне то, что ее приятно отличает от многих других актрис — она на ней не зациклена. Есть же такие богини, которые требуют служения себе. У Инны адекватное отношение к профессии, и она очень домашняя, умеет создать уют, готовит великолепно. И я ровно такой же. Дома мы не мучаем друг друга советами и беседами о своих проектах. — От трудов праведных отдыхаете вы за городом. Решение жить на земле, а не в квартире в спальном районе, принималось долго? — Не очень. Правда, я тогда и гвоздя в стену не способен был забить, в отличие от дня сегодняшнего, когда уже могу включить шуруповерт. (Улыбается.) Теперь я даже собой горжусь — научился делать многие вещи, которые раньше не мог. Допустим, повесить полки, картины на стену, собрать мебель. Несколько лет назад, еще до пандемии, мы купили участок и выстроили на нем традиционный, функциональный дом. И его теперь охраняют аж три собаки: белая швейцарская овчарка, йоркширский терьер и чихуахуа. Коты еще были, которые сами к нам пришли… — Вы не изменяете родному городу, по-прежнему живете в Питере, притом, что многие уже перебрались из Северной столицы, объясняя это тем, что в Москве работы больше… — И это правда. У артистов больше перспектив тут. Тем более я не до такой степени люблю Санкт-Петербург, чтобы ни за что с ним не расстаться. В принципе, вполне представляю себя живущим в другом городе. И ни капли бы не грустил по питерскому дождику. Видимо, виной всему банальная лень — неохота всем срываться с привычного места. Особенно когда есть ускоренный «Сапсан», что существенно упрощает передвижение. — В одном из интервью вы заметили, что ведете довольно аскетичный образ жизни. В чем это выражается? — Мне мало надо. Я равнодушен к дорогим авто. Езжу на хорошем внедорожнике и им доволен. Не являюсь шопоголиком, и гардероб у меня минимальный. Я умею и люблю носить классические костюмы, и в какой-то степени благодаря приличному дедушкиному пиджаку поступил в вуз, поскольку единственный из абитуриентов был так одет в жару и обратил на себя внимание педагогов серьезностью. (Улыбается.) Но в повседневности ценю удобство прежде всего и одеваюсь в нейтральный кэжуал, который выбираю себе сам. — В семье у вас принято удивлять друг друга приятными подарками-сюрпризами? — Инна обожает сюрпризы, требует, чтобы я сохранял интригу презента, а я нет. У меня детская психотравма. (Улыбается.) Знаете, когда на день рождения или на Новый год ты получаешь книжку или свитер, а не то, что загадывал. Поэтому все подарки, которые жена планирует мне вручить, мы заранее обсуждаем. Я подсказываю, даже называю ценовую категорию и предоставляю обширный список вариантов. — Если вернуться к работе, два года вы прослужили в Александринке. Отчего так мало? Репертуарный театр не для вас? — Я тогда был юным, у меня было полно съемок, где на площадке было намного интереснее, чем на репетициях. Но если откровенно, полагаю, что мне не повезло именно с театром. Мне было двадцать два года, хотелось играть, а давали роли только в массовке. Но позже я возвращался к подмосткам — выходил на контрактной основе в спектаклях в Балтийском доме. — Как-то вы сказали, что в кинематограф вас подтолкнули фильмы детства: «Крепкий орешек», «Терминатор», где герой Шварценеггера вырывает себе глаз… Весьма символично, что сегодня вы чаще всего задействованы в боевиках… — Вряд ли стоит проводить такие параллели. Просто именно такой жанр был наиболее востребован, когда я учился и начал сниматься в начале двухтысячных годов. Сериалы «Улицы разбитых фонарей», «Убойная сила», «Тайны следствия» были необыкновенно популярны. У питерских актеров выбора ролей особенно тогда не было. Мы даже между собой шутили на тему, к чему нам классика. Я вот играл Ромео в курсовой выпускной работе, например, — когда мастеру стоило бы учить нас играть бандитов и ментов. Я в юности видел себя героем, рыцарем, эдаким Джеймсом Бондом, поэтому чуть-чуть наделяю этими ми чертами своих персонажей там, где это уместно. А вот моему Фоме в сериале «Невский» я добавил что-то от Майкла Корлеоне из «Крестного отца». — А какое кино вы сами смотрите в свободное время? — Я не мог оторваться от «Большой секунды» Виктора Шамирова, а фантастическая приключенческая драма Кристофера Нолана «Интерстеллар» убрала у меня страх смерти. Настолько точно режиссер рассказал про измерение, где нет пространства и времени. Меня прямо отпустило. — В данный момент где снимаетесь, что у вас выходит? — На Первом канале скоро должен выйти сериал «Матрешка». Сняты сериалы «Варяги» и «Число зверя», наверняка они тоже в ближайшее время появятся в эфире. И также идет работа уже над седьмым сезоном «Невского». — Мечта сняться в комедии еще не реализована? — Увы, пока нет. По моим ощущениям, у нас в индустрии повелось на артистов развешивать ярлычки, и если человек еще не был замечен в каком-то жанре, то ему и не предлагают. Зовут на привычное и зажимают в рамках определенных образов. Жаль, потому что лично я не одноплановый актер. Мне вообще хочется каких-то многослойных, исповедальных историй, ведь сказать честно о себе намного труднее, чем натянуть на себя шкуру другого человека. — В сторону режиссуры смотрите? — Очень пристально. Хотел бы снимать. Разумеется, я отдаю себе отчет, что даже двадцать лет моей работы в кино не гарантируют качественный результат, если я окажусь по ту сторону камеры. Понятно, что этому мастерству надо учиться. Но я пробую, написал сценарий, снял короткометражку «Кошколовка», и она есть на YouTube. Мне предложили с ней поехать на фестиваль, но я отказался. Просто сделал и сразу выложил. — Очевидно, вы не слишком склонны заявлять о себе, неслучайно вас один из режиссеров назвал вяломедийным персонажем… — Вы абсолютно правы, я изживаю в себе этот комплекс. Сейчас прислушиваюсь к себе, мне важно понять себя внутри — я же не привык браться за то, в чем еще не уверен. Но стремлюсь. Придумал еще один сценарий для мини-сериала, прописал там для Инны главную роль. Сегодня уже готовы три пилотные серии, и теперь начинается самое сложное — продвижение. Это поле продюсерства, где я совершенно не знаю, как играть. Но ничего, будем разбираться.
