В эксклюзивном интервью Womanhit.ru актер рассказал о клане Бондарчуков, вирусе актерства и новых работах Молодой, талантливый, амбициозный, он продолжает династию легендарной киносемьи, хотя вначале выбрал профессию, далекую от сцены и съемочной площадки. — Как в детстве было ощущать себя внуком режиссера и актера Сергея Федоровича Бондарчука? — Я в детстве в первую очередь ощущал себя внуком, потому что он для меня был именно дедом. Правда, дед своеобразно относился к детям. Он все время почему-то общался с ними на равных, как будто это взрослые люди. И это было очень интересно, он вызывал этим особое доверие, потому что все с тобой нянчатся, а дед к тебе относится как к взрослому человеку. Но и накладывало какие-то новые обязательства. Потом, к сожалению, он ушел и в дальнейшем я, как член нашей семьи, так или иначе ее представляю. Для нас семья и работа — это одно и то же. У нас с детства дома обсуждалось кино, мы все в кино, все делают кино, все обсуждают кино, все его смотрят. Я просто другого не знаю, поэтому я счастлив. Люди, которые приходят в нашу семью — друзья или еще какие-то люди, которые становятся нам близкими, — у них тоже выхода нет: либо они начнут жить кино, либо ничего не получится. — Но ведь в детстве вы не думали, что станете актером? — Нет. — На тот момент, когда вы оказались в кино, вы, по-моему, уже были дипломированным геммологом и собирались идти по стопам своего отца-ювелира? — Да я вообще собирался заниматься какими-то другими вещами! Но попал в кино, в «9 роту», попал для себя совершенно неожиданно. И с этого момента как-то всё у меня начало идти по-другому. Я еще учился в юридической академии на тот момент. И я там доучился, кстати — с грехом пополам из-за кино. У меня были госэкзамены, и я опоздал на них на 4 часа. Мне преподаватели говорят: «Ты что, с ума сошел? Ты пять лет жизни потратил на учебу, как ты мог опоздать?» — «Но у меня были съемки, извините. А главное, что мне еще сейчас обратно на них ехать обратно, поэтому побыстрее сдам». И как-то кино захватило мою жизнь и меня целиком. Хотя и после «9 роты» я не думал, что буду этим заниматься. Потому что это очень тяжелый, сложный и своеобразный труд. — То есть вы не с первых минут поняли, что это ваше? — Нет, далеко не с первых. Я еще где-то по инерции снимался потом, поскольку я очень любопытный, мне нужен был какой-то опыт, чтобы понять, как это работает. Я трудился в совершенно разных форматах после «9 роты». У меня были, например, телевизионные проекты в 127 серий, мы снимали чуть ли не по серии в день. И вся родня говорила: «Ты что, с ума сошел? Зачем тебе это?» Но этот проект тоже дал мне какой-то своеобразный опыт технический — как это можно делать, как возможно в день снимать серию. Поэтому изначально все происходило из-за какого-то любопытства и инерции, а дальше я уже понял, что кино захватило всю мою жизнь, и я уже в нем, и я уже неравнодушен к этому. — А для себя какие образы интересны? — Последняя моя работа — «Хитровка», где я сыграл Константина Сергеевича Станиславского. Это, во-первых, огромная честь, и во-вторых, работа была интересна мне всем: от образа до героя, которого ты играешь. Ты играешь Станиславского, для любого артиста это достаточно важное событие. Мне в этом проекте дали максимально удобные условия, потому что это не байопик, это не историческое исследование, это игровое кино детективного жанра, где мы совместили настоящий исторический факт о том, что Станиславский, когда ставил пьесу «На дне», ходил вместе с Гиляровским на Хитровку, это был очень криминогенный район Москвы. Вот есть такой факт, из него создался сценарий, внутри которого Станиславский, как детектив, расследует убийство посредством своего актерского метода, который дает много всяких размышлений о мотивации. И это было интересно. Это был проект, в котором я изначально удивился и впервые не понял, как мы это будем делать, потому что все артисты очень похожи на своих прототипов после грима и костюма. А вот я, когда пришел, считал, что точно похожим не буду. Но дальше какие-то пошли пертурбации: вытянули волосы, наложили усы, подобрали костюм, и где-то как-то это стало более-менее соответствовать. Это был удивительный опыт. Я очень счастлив, что удалось поработать с Кареном Георгиевичем Шахназаровым, это практически как попадание в театр. Очень редко встречаешь таких режиссеров: он фантастически точный, он не снимает ни капли лишнего, он невероятно организованный, он учитывает такие мелочи, о которых ты и не думал, и понимаешь, что он это учитывал только постфактум, месяца через два после съемок. Нам ни разу не показывали декорации до съемок, а декорации у нас всегда были очень впечатляющие. И был такой момент: мы заходили в декорации в день съемок. А они были впечатляющие и достаточно странные, очень много каких-то необычных вещей. Так вот, когда мы зашли туда впервые, Карен Георгиевич был с нами вместе, просто стоял и смотрел. И, оказывается, за нами наблюдал. Потом мы снимаем первую сцену, как наши герои приходят в это место, для Станиславского это тоже первое попадание, делаем первый дубль и Карен Георгиевич подходит и говорит: «Костя, смотри, вот я видел, как ты сегодня с утра сюда зашел, да, это очень необычное место, здесь много удивительного, но ты так не удивлялся, как сейчас на дубле. Это все-таки немножко перебор». Я говорю: «Согласен». — «Ну вот войди, как ты с утра вошел». — «Ага, согласен». И вот такими какими-то тончайшими мелочами, которыми он управляет внутри этого процесса, я остался в полном восторге, это очень интересный опыт, невероятная работа. При этом ты понимаешь, что все цеха работают на максимальном уровне: и костюмы, и декорации, и художники. Плюс удивительная способность жертвовать. У нас были какие-то очень массовые сцены, их было много, и в одной из них полдня мы готовили некую проходку, огромная массовка человек 600, это ж надо всех одеть, накрасить, наклеить бороды, это огромная-огромная работа. И в какой-то момент Карен Георгиевич понял, что это не работает. И где-то в середине дня он говорит: «Хорошо, выгоняем всех, снимаем без их». — «Как?! Мы ж потратили 6 часов». — «Ну это не работает. Вот именно в данной ситуации это не работает. Здесь не должно быть так много людей, они мешают, оставляем 5—6 человек по углам и снимаем». Правда, он невероятно точный, очень хорошо понимающий, что ему нужно, опытнейший режиссер.
