Звезда сериалов «Ранетки» и «Серебряный бор» рассказал о предостережении Инны Чуриковой, советах Розы Сябитовой и эталонной невесте в интервью нашему сайту Невероятно харизматичный актер Нил Кропалов очаровывает собеседника сразу. Да и жизнь его, начиная с самого рождения, складывается так увлекательно, что напоминает кино. — Нил, у вас почти киношная история появления на свет: вашу маму, актрису Оксану Калиберду, когда она была беременна, похитил арабский шейх. А еще есть какие-то семейные предания? — Об этой истории с шейхом много было написано, и мне не хочется повторяться. Мама в тот период много снималась, даже будучи беременной. И я облетел с ней в животе почти полмира. В фильме «Любовь на острове смерти» ее партнером был Владимир Машков. Когда дошло до подводных съемок, мама отказалась нырять на глубину, чтобы не потерять ребенка, то есть меня, из-за давления воды. И хотя режиссер Андрей Малюков настаивал, папа запретил. Нашли дублершу. Вообще, ему было нелегко жить с мамой — на тот момент она была признана одной из самых красивых актрис нашего кинематографа, и многие добивались ее внимания, в том числе олигархи и бандиты. Мой же отец на тот момент был бедным, но талантливым. И, как оказалось, очень смелым. Ради мамы он даже однажды стоял под пистолетом. В девяностые годы с ребенком на руках было сложно. Бабушки далеко, в стране путчи, своего жилья у родителей в Москве не было. У мамы, помимо большого количества съемок, был театральный институт. Папа тоже работал — он снимал клипы, рекламу, фильмы… Кино было, есть и будет оставаться членом нашей семьи. Наши жилища всегда напоминали киностудию: софиты, камеры, штативы, актерские репетиции, сценарии, монтажки… — Так почему все-таки родители назвали вас Нилом? Не из-за истории с похищением? — Есть великая река Нил, есть святые Нил Сорский, Нил Столобенский, есть астронавт Нил Армстронг, у Горького в произведении «Мать» есть Ниловна… И вообще, я благодарен родителям за такое редкое и оригинальное имя. Мне с ним очень удобно. (Улыбается.) — Мама актриса, папа режиссер… Я представляю, как это сказывалось на образе жизни семьи, ее духе. Я родился на Арбате, в пятикомнатной квартире писателя Константина Симонова… Но не подумайте, что моя семья в то время была богатой. Просто это была не наша квартира — добрая женщина из ЖЭКа пустила пожить родителей на короткое время, когда они были еще студентами. Мама училась рядом, в Щукинском театральном институте, папа — в ГИТИСе. Квартира находилась в доме, который планировался под снос. По иронии судьбы, мы прожили в ней одиннадцать лет, то есть все мое детство. Живя на Арбате, я ходил в элитный детский садик, учился в престижной гимназии и знаменитой музыкальной школе. А квартира наша стала неким штабом для творческой интеллигенции. У нас постоянно собирались звезды шоу-бизнеса, музыканты, актеры, кинопродюсеры. Я был в курсе всего звездного закулисья. И конечно, творческая атмосфера, которую я впитывал с ранних лет, повлияла на становление моей личности. Так что творчество — это моя стихия. Я в ней как рыба в воде! — Кто-то из известных личностей повлиял на вас? Мне все время ярко вспоминаются встречи с Георгием Михайловичем Вициным, который жил в соседнем доме. По утрам он кормил голубей на детской площадке и гулял со своей черной собакой. Я был маленький и не знал, что он звезда всесоюзного масштаба, а он не знал, что я стану артистом. (Смеется.) Я рос общительным и любознательным пацаном, и мы с ним часто беседовали обо всем подряд. Когда Георгий Михайлович умер, то его собака стала жить на улице, она тосковала и еду ни от кого не принимала. Я был единственным, кого она подпускала к себе. Родители разрешили забрать ее к нам домой, но я не успел — она пропала. Возможно, когда-нибудь сниму фильм о встречах и событиях в легендарной арбатской квартире. Кстати, мой родной дядя был фотографом, снимал известных людей, моделей, и его фотостудия располагалась в одной из комнат. Когда мне было лет одиннадцать, дядя стал посвящать меня в тонкости фотодела, я научился щелкать на пленку, и у меня есть все базовые знания. Поэтому мне порой трудно сдержаться во время фотосессии — я начинаю подсказывать, как ставить свет, и предлагать ракурсы. — А что вам интересно снимать? — Любопытно, что мне часто доставались роли фотографов или художников. Я понял, что самое интересное — это портрет. В лице человека кроется вся информация о мире, где мы живем. Мы создали эту цивилизацию. Недавно я услышал выражение: «Человек — мерило всего». И с этим соглашусь. — Родители вас как-то направляли? Например, музыкальная школа — это их влияние или ваше желание? — Это было общее решение. Наверное, стоит перечислить, чем я занимался в детстве. Я играл на фортепияно, саксофоне, учился органной музыке, пел в хоре — я был солистом в Гнесинке. Ходил на балет и бальные танцы, посещал художественную школу. А потом неожиданно произошел поворот в сторону спорта — кикбоксинга и студии карате. Еще мне очень нравилась математика. — Вы прямо какой-то человек эпохи Возрождения — разносторонне развитый. — Кстати, да, и эта моя разносторонность перешла и во взрослую жизнь. У меня и сейчас много сфер деятельности, где я себя реализую. Например, я обожаю стройку. Построил с фундамента свою киностудию, сам, не имея инженерного образования. Просто как следует изучил это дело. Сейчас строю продюсерский центр «Нил» — многофункциональное объединение, мы создаем его вместе с братом. Но прежде всего я актер. Кстати, этому ремеслу я изначально не учился. — Свои первые шаги, будучи двенадцатилетним мальчиком, вы делали на сцене театра «Ленком», что для некоторых актеров пик карьеры… — Да, причем сразу с легендарными партнерами и под руководством режиссера Марка Захарова. Это был мощный старт. Я даже не знаю, есть ли у кого-то из моих коллег подобный опыт. В шестнадцать лет у меня уже было за плечами пятьсот съемочных дней. Сначала сто пятьдесят серий в молодежном проекте про школу «Мачеха». Потом на экраны вышел сериал «Ранетки» — и на меня неожиданно обрушилась популярность; на тот момент мне было всего семнадцать лет. Так что к моменту поступления в Щепкинский театральный институт я успел даже немного разочароваться в профессии, устать настолько, что не мог слышать ни про съемки, ни про театры. (Улыбается.) Но период учебы оказался интересным и плодотворным, хотя и непростым — четыре года заточения в знаменитой актерской мастерской, выпустившей таких звезд, как Игорь Петренко, Марат Башаров, Александр Домогаров и других. Но удивительно, что при большой загруженности я умудрялся параллельно работать в театре. — Как я его ненавидела в школе, когда мы изучали произведения Михаила Юрьевича Лермонтова! Думала: не дай бог такой мужчина встретится… — Я его не оправдываю. Для меня он неоднозначный герой. Но, сам пережив подобный опыт, я понял, что он так поступает не со зла. Это внутренняя травма. У него есть такие слова: «Сколько раз я становился топором в руках судьбы… И если я являюсь причиной несчастия других, то сам я не менее несчастлив». Есть femme fatale — роковая женщина, а есть роковой мужчина… Я такого раньше не слышал. Люм фаталь, получается. (Смеется.) Редкое амплуа для актера, кстати. Так сложилось, что в кино я играю именно таких героев. Например, в фильме «Молодое вино» с Катериной Шпицей. Это, кстати, удивительно тонкая история о взаимоотношениях мужчины и женщины. Там мой герой наносит почти смертельную рану любимой девушке, связав свою жизнь с ее лучшей подругой. Фильм высоко оценили критики. Но в жизни я бы не хотел стать для кого-либо роковым мужчиной. Мне бы хотелось быть надежным мужем. — Не думали доверить свою судьбу профессионалам? — Надеюсь, я все-таки не окажусь гостем программ «Давай поженимся» или «Холостяк» — мне кажется, подобные вещи должны происходить естественно. Кстати, с Розой Сябитовой мы знакомы, и однажды у нас произошел любопытный разговор. Мы летели вместе в Чебоксары на мероприятие от Первого канала к 550-летию города. И в самолете разговорились. Она дала мне несколько интересных советов. Первый: если ты женился и твоя жизнь улучшилась, значит, выбор твой был правильный. Тут, кажется, все очевидно. Далее она сказала: «Перед женитьбой мужчина должен иметь три ключа: от дома, от машины и от работы». А вот третий совет, самое смешное, я забыл… (Смеется.) — А был момент в вашей жизни, когда вы понимали, что это настоящая любовь, ради нее были готовы на все? В пятнадцать лет я почувствовал нечто похожее. И, наверное, нафантазировал по большей части. Но это было хорошее, светлое чувство — было потом что играть в сериалах про любовь. (Смеется.) — То есть на этом базисе вы до сих пор строите карьеру? — Да, на опыте первой любви и мук совести по поводу разбитых сердец девушек. (Смеется.) На самом деле бывают партнерши, с которыми есть что играть. — Например? — Ну, например, с Катей Шпицей у нас уже несколько совместных фильмов, и мы понимаем друг друга с полуслова. Был случай, когда моей партнершей стала молодая актриса, которая еще в школе фанатела от моего героя в «Лестнице в небеса». И в новом фильме мы играем влюбленную пару, что было необычно. Впрочем, отношения складываются по-разному. Бывает, при первой встрече происходит резкий конфликт. У меня так случалось. Я не понимал, как работать дальше, тем более в большом проекте на несколько месяцев… Но в процессе съемок ситуация могла развернуться в совершенно противоположную сторону. Кстати, есть много примеров, когда актеры ненавидели друг друга в жизни, но у них получалось отличное кино. Микки Рурк и Ким Бессинджер например. Хотя я подозреваю, что это был пиар.
— Самый большой пиар — это Брэд Питт и Анджелина Джоли. Такой, что пришлось пожениться и детей усыновить, да еще своих родить.
Шутите? Помню эту историю. Ему уже хорошо за тридцать было, Питту.
— А вам скоро тридцать три?
— Пока тридцать два. (Смеется.) Вообще, я отношусь к поколению нового времени, которое обдуманно и ответственно вступает в браки. Мои родители вместе более тридцати лет. И конечно же, мне хочется привести в дом девушку, с которой я проживу не меньше.
— В роли отца вы себя пока не видите?
Почему? Думаю, я буду хорошим отцом. У меня есть младшие брат и сестра, я с ними натренировался. Николина Калиберда, которая носит мамину фамилию, — ведущая актриса Театра у Никитских ворот. Брат Влас Кропалов вообще уникальный, легенда соцсетей. Он на двенадцать лет младше, полная моя копия, мегатемпераментный. До блокировки соцсетей у него было до восьмидесяти миллионов просмотров в неделю. Сейчас он поступил в Щукинский театральный институт, запустил в производство свой первый фильм, записывает музыкальный альбом, ведет блог и выпускает книги.
— Ничего себе!
— Да, такой человек-оркестр. Про него можно отдельное интервью делать. Он уже легенда своего поколения. Практически первым, еще до «Дрим Тим Хауса», запустил свой ТикТок-Дом. Мне пришлось погрузиться вместе с ним в блогерскую тусовку, я ездил с ним на вечеринки — проследить, чтобы ничего дурного не случилось. И как-то негласно стал его продюсером, почитаемым гостем и другом их тусовок. Теперь разбираюсь во всех современных трендах. И сейчас соцсети — еще один вид деятельности, который я активно развиваю.
— Ощущение, что у вас все легко складывается удается, за что ни возьметесь. Чувствовали ли вы когда-нибудь признаки звездной болезни?
— В первый раз такое было после сериалов «Мачеха» и «Ранетки», когда на меня посыпалась масса предложений о съемках, интервью. Я стал одним из самых высокооплачиваемых юных актеров. Получил приз зрительских симпатий кинотеатр.ру, потом Правительство Москвы меня наградило как самого перспективного молодого артиста. Тусовки, вечеринки, поклонницы — и голова закружилась. Но потом я осознал, что успех недолговечен. Вышел фильм, о нем поговорили и забыли недели через две. Такова особенность нашего времени и ритма жизни. Нужно не бояться двигаться вперед. Мне ничего не стоит сейчас резко сменить имидж или взяться за неожиданный проект. Может показаться, что у меня все получается легко, но я люблю постоянно усложнять себе задачу и укреплять свои «берега».
— А как вы относитесь к тому, что в Музее современной России на Тверской стоял ваш манекен?
— Тогда это казалось очень круто, я позвал всех своих друзей. (Улыбается.) На манекене была моя легендарная кожаная куртка, в которой я на тот момент снялся в двух фильмах. Мне эту вещь купила мама в четырнадцать лет, и тогда она показалась мне страшно неудобной, жесткой и немодной. Но мама сказала: «Позже ты поймешь ее фишку». Года три я привыкал к этой куртке, разминал и в шестнадцать лет, когда впервые увидел себя в ней в кадре, наконец ее принял. Я играл в ней крутых парней, она перешивалась в полицейскую и даже в пилотную. Она была своего рода талисманом. Думаю, когда-нибудь продать ее на аукционе за большие деньги. Но это шутка. (Смеется.)
— Вы человек тщеславный? Вам важны награды, премии?
— Я понимаю всю условность этого. Конечно же, мне приятно, что «Заполярный вальс» получил поистине народное признание. У него сумасшедшие рейтинги. И я рад, что мой герой очень полюбился зрителям — это самая большая награда для артиста. Вообще, я не очень люблю рассказывать про свои успехи. Я человек не тщеславный, но, если это нужно в стратегических целях, могу говорить про свои достижения и победы даже больше, чем нужно, но сделаю это с холодным сердцем. (Улыбается.)
