Режиссер нашумевшей космической драмы «Вызов» поделился впечатлениями о легендарном полете эксклюзивно для нашему сайту Пожалуй, ни один из фильмов Клима Шипенко не вызывал столько обсуждений, как «Вызов». Еще бы, ведь съемки велись в том числе и в космосе. Близится премьера — а мы поговорили о том, как ощущает себя сам творец. — Клим, сразу после полета вы говорили, что жизнь для вас разделилась на до и после. Почему? — Ну как — такое глобальное событие, к которому мы долго готовились. Это большая галочка в моей жизни, немногим людям посчастливилось побывать в космосе за всю историю его освоения. Мы с Юлей Пересильд получили невероятный опыт существования в состоянии невесомости. Двенадцать дней мы провели на МКС — и это было как во сне. Оказывается, человек может летать! (Улыбается.) Можно сказать, воплотилась моя детская мечта — как и многие мальчишки, я мечтал быть космонавтом. Мы получили новую энергию, новый ракурс, другой взгляд на Землю, на Вселенную — и это изменило наше ощущение себя в ней. Много причин, чтобы жизнь разделилась на до и после. — В космосе у вас возникло ощущение собственной значимости или, наоборот, песчинки в бесконечной Вселенной? — Конечно, песчинки. Земля, которая открылась нам из окна иллюминатора космической станции, показалась маленькой, хрупкой — и при этом воспринималась единым целым, миром, не разделенным границами. Было чувство, что ее можно охватить целиком за полтора часа. И так и было. За день мы облетали земной шар шестнадцать раз. Сильно отличались ожидания и реальность? На самом деле они сошлись. Я много знал, слышал о космосе, изучал эту тему еще задолго до того, как мы начали космическую подготовку. Поэтому совсем уж неожиданностей не было. Я примерно представлял себе ощущения в состоянии невесомости — мы отрабатывали ее в самолете на земле. Разница заключалась в том, что в самолете это двадцать пять секунд за одну горку, а там беспрерывно. — Юлия Пересильд рассказывала, что вы сняли сцены, которые изначально не были запланированы, вдохновение пришло. — Да, вы увидите их в фильме, в основном они связаны с жизнью Юлиной героини на станции. У космонавтов было все очень плотно по графику, мы же располагали временем и сумели дополнительно снять какие-то атмосферные кадры, полеты. Мне удалось сделать много потрясающих видов Земли с МКС, саму станцию — все это вошло в фильм. — Сейчас, спустя время, какое ваше самое яркое воспоминание? — Невесомость, состояние парения в воздухе, полета. Оно уникально, его не повторить на Земле, не имитировать никак. И сами съемки на МКС — это совершено иной профессиональный опыт. Обычно мы снимаем кино по-другому, съемочная команда — это шестьдесят человек минимум, каждый выполняет свою работу и вносит вклад в общее дело. А там нас было всего пятеро: я, Юля и трое космонавтов. И бывало, что все они находились в кадре. Приходилось все делать самому — вспомнился опыт студенческого кино. (Улыбается.) Но при этом оно снималось в космосе. И это тоже сейчас воспринимается как нечто невероятное. Даже не верится, что все на самом деле происходило со мной. Как один большой сон. Очень хочется этот опыт повторить. Юля говорила, что она очень волновалась перед отъездом, ее родные тоже. Она даже оставила прощальное письмо дочерям. Вы, мужчина, наверное, не так эмоционально все проживали. Тем не менее присутствовал какой-то страх? — Нет, страха я не ощущал, было волнение, трепет перед выполнением сложной задачи, хотя я их люблю. (Улыбается.) Писем я не писал, но перед полетом серьезно, по-взрослому поговорил со своим старшим сыном. Я оставил завещание, мы все обсудили с Соней. (Жена Клима, актриса и режиссер Соня Карпунина. — Прим. авт.) Родные понимали, что риск есть, но он сравнительно небольшой. Гораздо рискованнее ездить на авто по Москве в гололед — здесь больше шансов не вернуться живым, чем полетев в космос. Тем не менее разговоры на эту тему были. — Отговорить вас не пытались? — Нет, конечно. Они понимали, насколько это значимая история, видели мой азарт. Но переживали, разумеется. Дочь Клементина больше всех. И на старте, когда я ее увидел, она плакала. Причем было видно, что она сильно расстроена. У нас очень близкие, нежные отношения, я ее очень люблю, это моя единственная дочь. Потом, когда я прилетел и мы увиделись, я стал ее расспрашивать, что же ее так огорчило. И она призналась: «Я думала, когда ты вернешься, мне будет уже пятнадцать лет». А ей на тот момент было семь. Откуда она узнала про эту теорию относительности времени, не знаю. — Просила взять ее с собой? — Да, но я сказал, что в этот раз не получится, надо сначала самому посмотреть, слетать «на разведку», а в следующий раз обязательно. Привез ей сувениры из космоса. У всех моих близких и друзей есть вещи, которые летали со мной. Клементина уже актриса, она снимается в кино, но, как я понимаю, в этом фильме вы не задействовали никого из своих родных. Это осознанно? — Да, почему-то так получилось, что я никого не снял: ни дочь, ни маму, ни Соню. Обычно я стараюсь это делать. И не потому, что в данном случае это было каким-то сознательным решением. На самом деле я хотел снять Клементину, но перед съемкой она заболела, пришлось ее заменить. Для Сони не нашлось подходящей роли. У меня есть фильмы, в которых мои родные не участвуют. Но это не исключает возможности для них в будущем. — Почему выбор пал на Юлию Пересильд? — Она хорошо попробовалась и прошла медкомиссию, иных причин не было. Претенденток было много, тысячи актрис мне присылали пробы, читали письмо Татьяны к Онегину, Юля тоже его читала. (Улыбается.) По здоровью она оказалась одной из самых сильных, таких мужчин мало, как она. Космическая медкомиссия специфическая, и очень много факторов, по которым можно ее не пройти. — Вы до этого не работали вместе. Наверное, космическое путешествие вас сильно сблизило? — Да, до этого проекта мы друг друга не знали. Но можно сказать, пройдя через такое испытание — и успешно, мы стали родными людьми. Подобный опыт не может не сближать. Я думаю, это близость на всю жизнь, так же, как и с космонавтами Антоном Шкаплеровым, Олегом Новицким, Петром Дубровым. У нас сложился такой маленький дружный коллектив, который выполнил большую задачу. Сейчас вы уже смонтировали фильм, готовитесь к премьере. Довольны итогом? — Я никогда не бываю полностью, на сто процентов доволен своей работой. И достаточно критичен по отношению к себе. Всегда есть ощущение, что можно было что-то сделать талантливее, лучше. Но в данном случае могу сказать, я выложился по максимуму — в тех обстоятельствах, с тем опытом и подготовкой я сделал все, что мог. В этом смысле я честен перед собой и другими. — С каким из фильмов вы испытывали наибольшие сложности? — Самым сложным с технической точки зрения был «Салют−7». Мы не знали, как снять некоторые задуманные сцены, надо было придумывать решение. Я читал специальную литературу, изучал тему космоса, многое для себя узнал. Пришлось даже переписать сценарий. Было ощущение тотальных первопроходцев. Даже сейчас, когда мы снимали в космосе, оно было не настолько сильным. «Салют−7» — мой первый фильм с настолько большим бюджетом. В первый раз я ощущал такую ответственность, что в свою очередь добавляло стресса. — Как вы относитесь к тому, что ваша жена Соня активно пробует силы в режиссуре? Сняла полнометражный фильм «Хочу замуж», он вызвал неплохие отклики. — Она всегда их пробовала. Когда Соня чем-то занята, это прекрасно. Это значит, что у нее нет времени заниматься мной. (Смеется.) На самом деле я очень хорошо отношусь к ее работе. Я продюсер ее фильмов, посильно ей помогаю, что-то советую. В каком-то смысле у нас творческий тандем. — Но вы можете что-то диктовать: лучше сделать вот так, а не иначе? — Конечно, и я так часто делаю. В этом и заключается продюсирование. (Смеется.) — Не очень ей повезло: муж еще и продюсер. — Кто-то скажет, наоборот, повезло. Некоторые, я слышал, ищут мужа-продюсера. — У вас близится юбилей — сорок лет… — Да, близится, мне про это напоминают. Вас пугает цифра? Нет, я просто никак не могу осмыслить этот факт, для меня неожиданность, что время, оказывается, так быстро летит. — Вы сорокалетнего человека как-то по-другому себе представляете, более степенного, умудренного жизненным опытом? — Не то что я его как-то себе представлял, а он иначе сложился, я никогда не думал, что этот возраст вообще настанет. (Смеется.) Для меня это было еще дальше, чем космос. — Можете вы себе позволить все то, что позволяли в юности? — Легко! Я живу точно так же, как жил до этого, поэтому странно, что вдруг возникла такая цифра. (Смеется.) Я себя ощущаю внутренне лет на двадцать — двадцать пять. Но так же я ощущал себя и будучи подростком. Видимо, мой внутренний юноша не хочет меняться.
